— Кто сказал?

— Себастьян Моран, твой напарник.

— Не думай о нем. Этому человеку нельзя верить. Ты помнишь, что произошло с нами два дня назад?

— Да… Я убил полицейского, — как можно тише ответил тот и боязливо забегал глазами по сторонам.

— Я думала, что уже схожу с ума, — как котенка Татьяна прижала парня к себе, чуть не задушив в своих крепких объятиях. — Значит, все это было реальным! Ты не представляешь, как обрадовал меня!

— Ты так радуешься этому? — с непониманием посмотрел на нее тот.

— Да. Это выглядит странно со стороны, я знаю, — смущенно отстранилась от него та и улыбнулась. — Но передо мной открылся мир, который я тщательно отрицала всю жизнь. Я увидела то, во что никогда не верила. Это кажется фантастикой, но… Не знаю… Я не знаю, что видела. Но это не было обычным явлением. Это были не галлюцинации. Именно это и хотел и не успел рассказать Доктор Ломан! Тот, кто убил его, боялся, что я узнаю правду. Но я должна докопаться до истины, Ричи. И ты нужен мне. Скажи, зачем ты тогда искал меня? Как ты начал видеть все это?.. Что с тобой происходило?

— Ты действительно хочешь знать?

— Да. Ведь наша встреча не была случайностью. Возможно, Доктор Ломан хотел, чтобы мы нашли правду вместе.

— Хорошо… Я расскажу, — Ричи сел на койку и по-турецки скрестил ноги. — В детстве меня мучили кошмары, все началось восемь лет назад. Во сне я просыпался в незнакомом мне большом доме, в самых разных его местах. Я ничего не помнил, не знал, кто я и что со мной произошло. Изучая то, что меня окружало, мне удавалось все больше погружаться в мир этого особняка, узнавать тайны этого старого здания. Но едва во сне пройду мимо зеркала, как вижу в отражении незнакомое мне лицо. Я там был другим человеком. Сначала эти сны просто пугали, родители не принимали их всерьез.

— Странно, у вас с Анной одинаковые фамилии. Я даже сначала подумала, что вы родственники. Чуть тебя подозревать не начала. Так что было с твоими кошмарами дальше?

— Спустя год кошмары стали более пугающими, они обрастали сложными деталями. Дом наполнился зловещей музыкой, а на улице из тумана выходили тени, наблюдавшие за каждым моим движением. Я начал бояться спать. И в один прекрасный момент я не спал целую неделю, меня даже хотели отвести к психиатру, так как в школе мне было трудно учиться, со мной перестали общаться сверстники. Я стал изгоем. И все из-за них. Из-за кошмаров. Но дом не позволил мне убежать, он забрал меня к себе снова. И во сне на меня напали два монстра. Они были похожи на людей, их лица были изуродованы, отсутствовали глаза. Я убил обоих кухонным ножом. Утром обнаружил своих родителей мертвыми. У них не было никаких следов насилия. Следователи посчитали, что их задушили ночью. Так как в квартире в момент убийства никого, кроме меня, не было, то все подозрения легли на меня. И дело закрыли. Я стал верить, что убил собственных родителей. Меня признали невменяемым и отправили в психиатрическую клинику доктора Ломана. Никто мне не верил, никто не слушал мои рассказы. И только Анна поверила мне.

— Анна… — задумчиво прошептала Татьяна и стала ходить кругами по крошечной камере, мысля вслух. — Тот дом, который ты видел во сне… Ты так и не смог узнать, что это было за место?

— Смог. Это была психлечебница Чарльза Ломана, куда меня и отправили. И мои кошмары будто воплотились в реальность. Только на этот раз я был там не один.

— Ричи, мы должны вернуться туда. Я знаю, что у тебя связано много плохих воспоминаний с этим местом, но мне необходимо понять… Ты понимаешь меня?

— Ты хочешь найти там своего любимого человека?

— Я хочу найти правду. Это гораздо важнее в данный момент времени. Но ты должен быть честен со мной, это единственное условие, благодаря которому ты сможешь выйти из-под стражи.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Глава девятая. Прибытие

Окна кабинета была окрашены красивыми извилистыми рисунками, созданными декабрьским морозом. Если прислушаться и отогнать шум, доносившийся из глубин полицейского участка, то появится возможность уловить чарующее пение зимнего ветра, в котором чувствовалась некая тоска и сомнение в том, что завтрашний день будет лучше. Стрелки настенных часов показывали пять вечера. Солнце давно скрылось за горизонтом, погрузив это помещение в жутковатую тьму, которую с трудом разгоняла желтоватым свечение маленькая люстра и настольная лампа. Сидя за столом, вот уже несколько долгих часов работала Татьяна, с трудом борющаяся с сонливостью.

— Ты снова не спала всю ночь? — в кабинете раздался чей-то до боли знакомый женский голос.

Но Татьяна была настолько уставшей и изнеможённой, расположившись рядом с огромной стопкой бумаг с отчетами, что совсем лишилась возможности определять на слух, кому из ее знакомых принадлежал тот или иной голос. Девушка оторвала взгляд от навевавших сон текстов и взглянула тусклым взглядом на возникшую на пороге женщину в полицейской форме.

— Сьюзен?! — ахнула Татьяна и, неуклюже выбравшись из горы пыльных бумаг, заключила женщину в дружеских объятиях. — Как же давно я тебя не видела! Где ты пропадала? Я не слышала о тебе с момента нашего последнего дела «Призрачного фотографа».

— Хорошее было время. Тогда преступники умели вскружить нам голову. А я, видишь ли, на своем предыдущем задании подхватила пулю в живот. Провалялась в больнице кучу времени. Думала, что сдохну. Но, как видишь, врачи меня вытащили с того света. А с тобой что случилось? — Сьюзен заметила на теле девушки небольшие следы побоев и потихоньку заживавшие ссадины, которые тотчас привели ее в неподдельный ужас.

— Не поверишь. Я месяц назад упала с лестницы. Дворник плохо почистил ступеньки, и я поскользнулась, когда ночью возвращалась с работы. Думала, что не встану.

— Ну ты даешь… Кстати, слышала, ты снова сошлась с Себом.

— Ох, лучше не напоминай, — отмахнулась та и с отвращением взглянула на свой письменный стол, заваленный отчетами. — Я получила очередной не самый лучший опыт. С момента нашего последнего общего дела он изменился до неузнаваемости. Это больше не тот миловидный мужчина, от которого каждая женщина сойдет с ума и лишь по щелчку его пальцев прыгнет к нему в постель. Он постарел, потерял нюх. И завалил наше новое дело. Но смог хитрым образом из провала сделать громкий успех.

— Да, я уже в курсе, что он посадил старушку-убийцу. И как тебя угораздило всунуться в такое странное дело? Я видела отчеты. Столько крови… Да, ты потеряла страх, смотрю, если стала гоняться за такими психами.

— Может, ты хочешь кофе? — встрепенулась Татьяна, взглянув на старую подругу по работе. — У меня в кабинете небольшой бардак. Как-то неудобно держать тебя на пороге.

— Господи, Танька, не беспокойся. Я уже належалась по самое не хочу, поэтому готова остаток жизни простоять на свои двоих.

— Бедняжка, — с сочувствием произнесла та, сдвигая бумаги к краю стола, освобождая место для чашек кофе. — Знаешь, я бы поступила точно так же, но не стояла бы, а не притрагивалась бы к отчетам.

— И за что тебя так наказали?

— Мне сделали выговор.

— Боже, Татьяна. Чем ты разозлила Большого Босса?

— На меня доложили. И отстранили от работы на какое-то время, посадив за эти бумажки. А что мне еще делать? Я якобы мешаю следствию, ставлю им палки в колеса, врежу безопасности общества. Про меня много лестного сказали начальству. Первые дни я готова была послать всех и уйти отсюда, но потом вспомнила, зачем работаю здесь.

Татьяна разлила по чашкам горячий кофе, добавила туда немного сливок и сахара, затем расставила напитки на своем столе и пригласила Сьюзен сесть рядом с ней.

— Слышала от коллег про ваше дело с Себом. И в курсе, как он с тобой обошелся. И зачем ты опять начала с ним работать? Ты же помнишь, как он нас с тобой кинул в прошлый раз. Нас чуть не пристрелил тот психопат.

— Мне нравился его ум. Нравилась его политика. Он умел за пару мгновений построить сложную стратегию. Но, похоже, разучился. Прошло уже полтора месяца, а я до сих пор не могу забыть то, как он обошелся со мной. Было громкое дело. Он получил за него крупный гонорар. А меня даже в отчете не упомянули, будто я и не касалась этого дела. А когда я захотела закончить всю работу за них и анализировать пропущенные ими улики, они запретили мне касаться этого расследования. И отстранили от должности на три месяца.